Франция, 1998 г.
Из книги "Монреальская мироточивая икона и брат Иосиф"
Монреальская
Мироточивая Икона всегда как бы затмевала брата Иосифа. Нам он казался простым, скромным,
всегда своим (почти каждый мог сказать — он был моим другом), таким же, как мы, обычным
человеком, правда, на которого свалилось такое чудо. Ну и что же, бывает, хотя редко. Но
теперь, когда Иконы нет, его облик стал вырисовываться по-другому. Ведь это он три недели
молился перед образом, читая акафист каждый день, ведь это по его молитвам стала мироточить Икона, то есть, как бы произошло накопление, переполнение его любви, и она стала переливаться через край сосуда, и Матерь Божия ответила взаимным актом чудотворения. Ведь это он скитался со святыней по всему свету, невзирая ни на что, ни на личные болезни, тяготы путешествий, отсутствие средств (ведь ему наши не платили, хотя люди и жертвовали, но как могло быть иначе), ни на сопротивление некоторых людей (вплоть до последнего времени, и об этом он мне сам многократно рассказывал), и при этом он успевал совершать свое обширное молитвенное правило (до 1000 молитв Иисусовых в добавление ко всему прочему), писать иконы и прочее, и прочее. Он не мог иметь никакой личной жизни. Люди приходили, звонили, писали, просили, просили помощи, заступления (заступления в несправедливом отношении начальства, иерархии и т. д.), молитв. И он за всех молился. Это удивительно в наше время. Так брат Иосиф молился за мою семью каждый день; подарил нам святыни свят. Иоанна Шанхайского, частицу мощей препмучц.
Елизаветы Федоровны, а мы ведь были для него одни из многочисленных знакомых,
даже не очень (по сравнению с другими) близкие. Наше же более близкое знакомство
началось с одного обстоятельства.
Во время одного посещения Леснинского монастыря, лет шесть
тому назад, мы оставили нашу тогда грудную дочь спать в комнате, а сами пошли на
службу. А келья наша находилась неподалеку от бывшей келий о. Арсения, где и жил
всегда Иосиф, когда он приезжал в монастырь. Приходим проведать нашу дочь и видим
ее заплаканную, а на тумбочке рядом с кроватью лежит бумажная икона мироточивой Иконы,
и вся в мире — Иосиф услышал, что она плакала, пришел ее утешать и принес икону
(которая и висит у нее в красном уголке).
Мы всегда часто посещали Леснинский монастырь, а в последние годы я
занимаюсь там книжным магазином, и так совпадало, что почти всегда встречал и провожал
Икону. Никогда точно неизвестно, когда Иосиф приезжает (известен только период), и если
вдруг ни с того ни с сего раздается колокол, то это значит Икона приехала. И все бегут в
церковь. Незабываемая минута: люди плачут, сестры поют «Достойно есть»,
все прикладываются. Если поздно, несут детей в пижамах, уже сонных, но счастливых.
Я наблюдал за своей Катей, как она любила Икону и Иосифа и как сокрушалась, когда
узнала, что Иосифа нет, и Икона пропала. Иосиф счастливый, несмотря на тяжелое
путешествие, довольный, он попал в дом Пресвятой Богородицы, где все его любят и ждут
как самого дорогого гостя. Наверное, везде так.
Но и там, в тихой нормандской глухой деревушке ему нет покоя.
Откуда-то узнают, что Икона приехала, и начинают звонить, приезжать. Постоянно:
где Иосиф? где Иосиф? Одним нужно дать, другим помочь, поговорить, все свои печали,
скорби на него. А у него свои скорби — придет в магазин и начинает освобождать себя от
накопленного (и о себе, и о проблемах других, и о взаимоотношениях с другими,
с иерархами, и боли о Церкви), поговорит, и становится легче. У нас почти никаких
противоречий не было и разговаривать было приятно, тем более, что я со своими
болячками не лез, старался сам справиться. Иосиф что думал, то и говорил,
не лицемерил, был другом искренним. И как ему было трудно в последний период,
как он страдал, был на пределе, появлялись мысли все бросить, так его допекали.
Просил молиться о нем. Он, правда, знал, что готовится нападение на Икону, как он
говорил в этом (1997) или в следующем (1998) году, прозорливый игумен Климент
предсказывал. В последний раз он одним девушкам из семьи Флягиных говорил, что Икона
на следующую Пасху мироточить не будет. А на Пасху 1997 г. произошел странный случай,
потрясший Иосифа. Дело было во время Пасхального крестного хода. Идя вместе с этими
девушками, они увидели в небе над Иконой три «летающие тарелки» (это, конечно, были
духи злобы поднебесной), которые, излучая холодный, но красивый блеск, нависли над Иконой.
Их объял необъяснимый ужас. Иосиф перекрестился и девушки тоже, и «тарелки» исчезли.
Еще и на следующий день (второй по Пасхе) Иосиф с содроганием
вспоминал об этом случае в алтаре после очередного крестного хода. Как объяснить это,
мы тогда не знали. Таким образом, знамения какие-то были, но Иосиф продолжал надеяться
на будущее, планировал вернуться на Рождество, закончить иконостас в малой церкви.
Причем в предприятие устройства дома для Иконы он почему-то не верил (в его реальность
и необходимость), хотя и не мешал, если кто хотел пожертвовать.
Об Иконе теперь говорят разное. Но я как-то не представляю Икону
без ее верного хранителя. Для меня всегда будет чего-то не хватать и напоминать о нем.
И люди клевещут, говорят, сомневаются. Но ведь вот реальность — Божия Матерь не нашла
никого лучше, чем брата Иосифа, среди всех людей, и не русского, и бывшего католика,
и не монаха (хотя и живущего строже, чем иные монахи), и не иерарха, и даже не священника,
а просто смиренного, скромного, наделенного своими немощами, слабостями. Но что главное
— и это говорят все — он умел любить, он в каждом видел душу живую, Божье творение,
неважно, был инославный ли он или из другой юрисдикции.
Он умел говорить правду в глаза, невзирая на лица, хотя и просил
потом, даже на коленях, прощения за излишнюю резкость. Не любил, когда люди, особенно
на приходах, ссорились, ругал за это батюшек и неустанно повторял: «Церковь — это когда
есть любовь, сострадание и милосердие». Сам заступался за гонимых, шел просить за них
перед иерархией и настаивал на пересмотре дела. У него был уникальный статус.
С одной стороны, он был никто (простой человек), а с другой стороны, к его мнению
все прислушивались, хотя и не все его позицию разделяли.
Интересно другое: Икона написана греками в Греции. Передана чилийцу
испанского происхождения. Начала мироточить в Русской Зарубежной Церкви, и первый, кто
встретил и помог Иосифу на корабле с Иконой на Афоне, был Алек Машталер, чтец
(теперь регент) в медонском храме под Парижем, опять же в РПЦЗ.
Теперь мне хочется рассказать один случай, происшедший в моей семье
уже после смерти Иосифа. Перед сочельником, 5 января, моя жена Светлана находилась дома
(мы же с дочкой были в монастыре). Около 9 часов вечера она, разговаривая с родственницей
по телефону, вдруг почувствовала, что подвернула ногу. Боль стала так резко возрастать,
что она вынуждена была прервать разговор. Боль становилась еще сильнее, нога стала
распухать, две таблетки аспирина, которые она приняла, не помогали. Причем ходить она
уже не могла, скакала на одной ноге, малейшее прикосновение к ноге вызывало адскую боль,
которую она могла, как потом рассказывала, сравнить только с болью при родах. Кое-как
примостившись, она полулежа начала читать вечерние молитвы. О поездке в монастырь на
следующий день она уже и не думала, хотела просить соседа утром ехать в госпиталь.
Не имея никаких лекарств, она решила помазать ногу миром от мироточивой Иконы, данным
нам Иосифом, и начала ему усиленно молиться, чтобы он походатайствовал пред Божией
Матерью об уменьшении боли (она даже не просила об исцелении), дабы забыться сном,
причем нога не терпела даже одеяла. Промучившись так некоторое время, она задремала.
Проснувшись неожиданно между 4 и 5 часами утра, она почувствовала, что нога ее не
беспокоит. Боль прошла, осталась только небольшая припухлость. Она смогла приехать
в монастырь и отстоять ночную Рождественскую службу (она пела на клиросе). Еще дня два
припухлость и чуть заметная хромота оставались, как бы говоря, что все это было
реальностью, а не выдумкой воображения. Помню, как она, когда приехала в монастырь,
отвела меня в сторону и говорит, что произошла странная вещь. Так что молитвы до
Иосифа доходят, и его молитвы доходят до Божией Матери.